Одиночное плавание к острову Крым - Наташа Труш

Марина долго ждала, а шлагбаум все не поднимался. Наконец, из будки вышел пацан, лениво подошел к машине, и промычал невразумительно:

– Тут, типа выйти надо, и оплатить дорогу…

– Молодой человек! Вы шлагбаум откройте, я до кассы доеду и расплачусь. Что зря-то топтаться?! Не убегу же я… – Марина и в самом деле не видела причины в такой строгости.

– Вообще-то не положено… – парень покосился на машину, просчитывая в уме, рванет водитель за шлагбаумом мимо кассы, или честно остановится и оплатит проезд. Марина по лицу его видела, как борется в нем желание пропустить тетеньку и сомнение в ее порядочности.

Наконец, она оборвала его сомнения:

– Молодой человек! Ну, неужели вы думаете, что я сбегу, не заплатив?

Марина мило улыбнулась. Парень тоже улыбнулся ей и лениво отчалил открывать шлагбаум. «Ну, вот, кто там в сказке отражению в воде-то улыбался? Не много надо, чтобы тебе поверили», – Марина мягко затормозила возле будки.

Из окошечка высунулась строгая девица, накрашенная куда больше, чем нужно для скромной должности кассира. Или она была директором пропускного пункта?! Ну, в общем, парня она отчитала по полной программе, указав ему на то, что правила для всех одинаковы, и для него в том числе, если он, конечно, работать хочет, а не хочет вылететь ко всем чертям.

Парень беззлобно огрызнулся в ответ. А Марина, не выходя из машины, передала ему плату за проезд, и квитанции дожидаться не стала, поехала.

Машин на этой малооживленной трассе было не так много. Кое-где приходилось подолгу ехать в гордом одиночестве: никто не обгонял, и никто не попадался навстречу. Ей даже тревожно было. Но навигатор четко показывал маршрут и его крайнюю точку – Смоленск, и указатели на обочине дороги тоже нет-нет, да и выдавали информацию, говорящую о том, что она на правильном пути.

Но как не рассчитывала время, к Смоленску Марина все-таки подъезжала в кромешной темноте. Есть водители, которые предпочитают ночную езду дневной. Она в это число не входила, так как с наступлением сумерек испытывала страшный дискомфорт. Это состояние Марина называла «куриной слепотой». Обочин практически не видела, и могла переть напролом, заскребая колесами бордюр на дороге.

Да еще у Мотьки был один дефект: малыш «подслеповат» от рождения был, в том смысле, что фары у него какие-то не такие. Марина видела, как другие машины освещают перед собой дорогу, и завидовала: Мотька так не мог. При этом она, будучи вежливым водителем, видя вдалеке фары, переключала свет с дальнего на ближний, а сама слепла от проезжающих мимо. И материла их в полный рост – не переключают, гады! Так, во всяком случае, ей казалось!

Одного – в темноте не очень поняла – кого! – Марина решила проучить, и показала ему, что он ее ослепляет: включила на секунду дальний свет. Он все понял. И так засветил ей в ответ, что она чуть с дороги не слетела. Это у него, оказывается, ближний был, такой ослепительный. Вот это светит так светит! С таким светом можно в любой тьме двигаться как днем, не то, что с Мотькиным! Поэтому ни о какой ночной езде и речи быть не могло. Да и невозможно ехать в одно лицо двадцать четыре часа в сутки! Поэтому великая путешественница заранее определилась: ехать только в светлое время, а на ночь останавливаться на ночлег.

Вот и упирались они с Мотькой изо всех лошадиных и человеческих сил, чтобы засветло попасть в Смоленск, но не успели до захода солнца. По ее подсчетам, еще было километров 70 до города, когда ночь навалилась чернее-черного, и она ехала уже практически на ощупь, но при этом со скоростью не менее 100 км в час.

…Автомобиль с поднятым капотом и открытым багажником Марина увидела издалека, и голосующих тоже. Показалось, что отчаянно машут ей мужчина и женщина. Слегка проскочила и стала тормозить. В тот момент она даже не думала о том, что в темноте, на пустой дороге это может быть опасно. Просто в голове было одно: у людей проблемы, им нужна помощь, а тут она, такая вот вся из себя миротворец, потому и тормознула.

Подбежал парень.

– Девушка!

Здорово-то как! Все еще «девушка»!!!

– Девушка! Обсохли! Дотащите полтора километра до заправки?!

Ну, братцы мои! Какое «дотащите»?! Мы же есть маленький Мотька! Мы так не можем! А вот бензинчику плеснем!

– А у Вас можно это…? Оттуда? – парень показал на бензобак.

– Оттуда – нельзя, а вот канистра полная имеется.

– А воронка?

– И воронка.

Парень радостно заорал, чтобы «Генка тащил бутылку», и тут Марина поняла, что на дороге не мужчина и женщина, а два мужика ей повстречались. Поджилки слегка дрогнули и затряслись. Потом уже думала, чего ж она так испугалась-то? Ну, не изнасилования – это точно. Чай, не барышня кисейная, не испугаешь. Да и не девица на выданье, а солидная тетя. Какое уж тут изнасилование, м-да…

Наверное, боялась разбойников, которые ведь запросто могут без кошелька оставить. А она еще, как дура, все яйца в одной корзине держать привыкла. В смысле, все деньги в одном месте…

В общем, наливают они бензин из канистры в пластиковую бутылку, лясы точат радостно, а «девушка» Марина Валерьевна Андреева зубами танец с саблями выстукивает, ждет, когда кошелек отнимать начнут.

Тут еще как назло, в голову ей фраза Маргадона из любимого кино лезет: «Я всё понял, Жакоб, все пришельцы в Россию будут гибнуть под Смоленском…» Тьфу, провались ты, товарисч Маргадон, куда подальше!

– Куда это Вы одна едете? – спросил вдруг парень, что бутылку под носиком канистры держал.

Ей бы соврать чего-нибудь, типа, «да, не одна я, муж – спецназовец-мент-бандит-боец невидимого фронта в одном флаконе щаз сюда подъедет», чтоб парни мыслей каких дурных в головах не держали, а она проблеяла, как честная овца:

– В Крым…

– В Крым? Одна? На Матизе??? Ну, Вы – отчаянная женщина…

– Не на роликах же! – Пискнула Марина в ответ, чтобы показать: шучу, значит, ни хрена не боюсь, но получилось не убедительно.

– А мы уже час прыгаем тут, и машины даже с мужиками не останавливаются. Боятся все. А вы – смелая такая!

«Ага! «Смелая!», – подумала она про себя. – Жаль, памперса нет у этой «смелой! В самую бы пору пригодились!» А вслух сказала:

– Да я вас тоже боюсь, но увидела, что бедствие терпите – как не остановиться…

И это правда. Это искренне. А искренность, как известно, подкупает. В общем, и кошелек при ней остался, и такая эйфория на нее навалилась из-за проявленной доброты да щедрости пополам со смелостью, что Марина не помнила – как, но дорулила легко до Смоленска, и где-то на окраине города нашла мотель «Интурист», номер в котором с завтраком стоил 1200 рублей. И был душ с горячей водой, и телевизор, который пробубнил до утра, так как она вырубилась моментом, и руки, скрюченные усталостью, как курьи лапы из морозилки – это тоже как раз там и было.

Утром оказалось, что спала она с открытой в номер дверью. Ну, что за беспечность?!

«… – Маргадон, почему открыта дверь?

– Excuse me, магистр!

– Что, «excuse me»?

– Варварский обычай: ключи раздают, а замков нет…»

Замок был, и ключ она в него вставила, а вот провернуть – или не получилось лапами куриными, или забыла…

А потом был завтрак с яичницей и кофе с молоком, и, настроив навигатор на следующий пункт назначения – город Рославль, Марина Андреева двинулась в путь.

«Если когда-нибудь, в палате лордов мне зададут вопрос: „Зачем, принц, Вы столько времени торчали под Смоленском?“ – я не буду знать, что ответить». Это очередная цитата тут как нельзя к месту. Потому что объяснить кому-то, как во время путешествия в Крым Марина под Смоленском солила грибы, достаточно трудно.

На самом деле все было просто. Сразу за Псковом пошли по трассе грибные места. Да такие, что торговцы почти друг на друге вдоль дороги сидели, кучки грибов продавали. И видели б вы те «кучки»! Тут другое слово уместно – кучи! И грибы все, как на подбор. Упругие, словно резиновые – белые, суховатые ярко-красные – подберезовики, барашки желтые кудрявые – лисички, бахромистые в ниточку по краю – розовые пятачки волнушек, длинноногие подберезовики и черноголовики. И еще какие-то совершенно незнакомые ей псковские валуи – хрусткие кругляши и свинухи с гарькухами, которые она всегда за поганки принимала.

Марина трижды останавливалась полюбоваться грибами. Соблазн велик был купить для дядьки севастопольского – как гостинец с севера. Дядька Маринкин северянином был от роду, до армии жил на севере, потом на флот попал, на Северный. А потом как-то угораздило его в Севастополе служить, и так влюбился он в этот город белокаменный, что на северА свои любимые больше не вернулся. Только в гости.

Живя на Черном море, он скучал по другому морю, холодному. А еще больше – по лесам архангельским плесецко-каргопольским, в которых росли в изобилии грибы-ягоды. В Крыму таких было не найти. И год пустым считал дядька, если прошел он без вкуса гриба соленого. Поэтому, каждое лето Маринка с маманей и сыном шастала по питерским лесам, собирая грибы. Потом их солили, мариновали, морозили по рецептам бабушки. Получалось все равно не так, как на севере. Там у бабки, кроме рецепта, был еще какой-то секрет. Будто слово специальное знала, благодаря которому грибок получался хрусткий и нежный. Если уж волнушки, то в прозрачно-желтом желе, а грузди белые становились голубоватыми, с колючими иголочками в центре шляпки. Бабка вытаскивала их из банки большой ложкой, буквально отковыривая друг от друга, так сцеплялись они в засолке. Она их еще сопливыми называла, но в этом слове не было ничего противного, а лишь умиление – точнее не скажешь! В желе прозрачном густом груздь архангельский зимует.